В то же время постепенно прослеживался все больший отрыв руководящего состава организации (тогда их называли активистами) от так называемых «рядовиков». Выборы делегатов на уездные комсомольские конференции во многих организациях представляли единодушное одобрение списка, предложенного секретарем ячейки или представителем укома. Практически комсомольская организация была несвободна в выборе своего секретаря, требовалось обязательное утверждение его вышестоящими органами. Секретарей и членов бюро комитетов комсомола на местах редко выбирали из местных активистов. Губернские комитеты постоянно осуществляли перераспределение кадров. Появилась своего рода новая профессия. В отчеты о социальном составе организации даже стали включать отдельную графу «комсомольские работники».
После принятия на VII съезде комсомола нового устава, который вводил обязательный партстаж для секретарей областных, краевых, губернских, окружных и уездных комитетов комсомольцы, не будучи членами партии, ни при каких обстоятельствах не могли возглавить даже районную организацию. На губернских комсомольских конференциях традиционно большинство составляли члены и кандидаты в члены партии. Фактически решения принимались коммунистами, руководящими комсомольскими органами разных уровней. Демократичность принятия решений была свернута, их принимал сам аппарат.
Для многих комсомольских активистов именно штатная работа в комсомоле, а затем в других управленческих структурах была основной, а часто и единственной профессией в жизни. Ни по возрастным особенностям, ни по образованию, ни по социальному происхождению, ни по партийности комсомольский актив не соответствовал составу «союзных масс». Неслучайно уже в 1920-е годы проявился разрыв между потребностями масс и решениями комсомольских съездов, конференций, пленумов.
Для комсомольских активистов стало нормой совместительство должностей в государственных учреждениях. Подбирая аппарат для их управления, партия отдавала предпочтение комсомольцам перед беспартийными. Секретари ячеек нередко занимали еще 5-6 должностей. Если даже комсомольский активист старался работать хорошо, он физически не мог справиться со всеми обязанностями сразу.
Попадание в комсомоле в номенклатуру обеспечивало дальнейшее продвижение по советской, общественной и партийной работе. Другого представления о своем предназначении у активистов не было. Характерно мнение одного из комсомольских функционеров Курденкова, заявившего в июне 1927 года на пленуме Моршанского укома комсомола: «Беда в том, что часть администрации беспартийные…, а поэтому нам нужно коммунизировать аппараты, благодаря чему мы сумеем в первую очередь устраивать своих ребятГАСПИТО. Ф. 1209.
Оп. 1. Д. 118. Л. 8.». Н. Чаплин говорил на VIII съезде ВЛКСМ: «даже в низовых рабочих организациях мы имеем известное обособление актива от комсомольской массы не только в работе, но и в быту, элементы известной кастовости в среде актива, отрыв актива от комсомольской массыVIII Всесоюзный съезд ВЛКСМ,
5-16 мая 1928 г.: Стеногр.
отчет. М., 1927. С. 47.».
Радует то, что в целом в комсомоле еще доминировал критический настрой в оценке своей деятельности. Многие комсомольцы с негодованием отмечали укоренявшийся в стиле внутрисоюзной работы черты, расходящиеся с их воззрениями на комсомол, как боевой авангард передовой коммунистической молодежи.
Впрочем, борясь с недостатками внутрисоюзной работы, комсомольцы даже в своих идеализированных представлениях о примерном комсомольце, сами того не понимая, создавали его довольно бюрократизированный образ. Вот как трактовалось понятие «образцовый комсомолец» на собрании комсомольцев Моршанска в июне 1923 года: член союза должен прежде всего «твердо помнить все обязанности комсомольцев, …участвовать во всех кампаниях, проводимых правительством, но не должен перешагивать за свои обязанности, вмешиваться не в свое дело». Одной из черт «образцового комсомольца называлось умение выступить с речью на каком-либо митинге или собранииГАСПИТО. Ф. 1205. Оп. 1. Д. 139.
Л. 56. Д. 230. Л. 236 об..
Громадных размеров достигло бумаготворчество. Только с августа 1922 г. по январь 1923 г. через Тамбовский губком комсомола прошло 1512 входящих бумаг и 1612 исходящих, не считая телеграмм и секретной переписки. Разослано более ста циркуляровГАСПИТО. Ф. 1209. Оп.1. Д. 388. Л. 4.. Выездов на места за это время было всего 22, из них 18 в городские и 4 в близкие к Тамбову сельские организацииГАСПИТО. Д. 386. Л. 55.. Активисты деревенских ячеек замечали: «Мы получаем циркуляры, но не знаем, что с ними делать, редко удается их прочесть и еще реже что либо понятьРГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 23. Д. 300. Л. 9.». В губком не раз поступали письма о том, что работники укомов и райкомов занимаются только переписыванием циркуляров.
На комсомольских собраниях чаще всего слушались вопросы общеполитического характера. В выступлениях докладчиков и резолюциях комсомольских собраний содержались ответы на труднейшие вопросы: как построить коммунизм, почему люди верят в Бога, почему в мире есть место несправедливости, как преодолеть неравенство. Мир для комсомольцев был прост и понятен. Прослушав очередную примитивную лекцию или прочитав пропагандистскую брошюру, они были уверены, что им все ясно, за исключением того, почему в столь очевидных вопросах никак не разберутся специалисты. Иллюзия простоты создавала и иллюзию всемогущества: комсомольцам казалось, что им любая задача по плечу, когда мудрая партия направляет их молодую энергию.
Упрощенность картины мира диктовала и особый взгляд на решение проблемы трудностей коммунистического строительства, объясняя их кознями врагов. Как от них избавиться? Отвечая на этот вопрос, тоже особо не мудрствовали. Так, в 1923 году бюро ЦК РЛКСМ признало необходимым резко сократить количество открытых комсомольских собраний, считая, что открытое обсуждение болезненных явлений в комсомоле может привести к подрыву авторитета союза. Открытые комсомольские собрания назывались «легальной (и очень удобной) ареной для кулацкой агитации и борьбы за влияние на другие слои молодежиРГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 3.
Д. 10. Л. 115.».
Работу союза захлестывала «кампанейщина». Кампании состояли из стандартных мероприятий, отличаясь лишь темами. Кампании активизировали работу на том или ином направлении, но лишь временно. Они наслаивались одна на другую, во время их проведения часто предавались забвению другие, не менее важные вопросы.
В 1923 году губком РКСМ организовал в Тамбове Дом безработных. Вначале комсомольцы организовали быт, досуг, воспитательную работу в этом временном пристанище молодежи. Но постепенно, считая другие дела более важными, комсомольцы свели к минимуму свою работу в Доме. Результат не замедлил сказаться: Дом безработных стал рассадником преступности в городе. Экстренное совещание бюро Тамбовского губкома с секретарями укома РКСМ не нашло ничего лучшего, как ликвидировать Дом безработныхГАСПИТО. Ф. 1205. Оп. 1. Д. 135. Л. 11..
Борясь с проявлениями бюрократизма, комсомольские органы в своих документах все настойчивее подчеркивали значение развития самодеятельности РКСМ. Под самодеятельностью подразумевали обсуждение в печати и на общих собраниях всех важных вопросов, утверждение выборности, регулярную отчетность руководящих комсомольских работников на собраниях и в печати, упрощение штатного аппарата. Принимались меры к оживлению комсомольских собраний. Комитеты комсомола пытались более рационально использовать время комсомольцев.
У многих комсомольцев вызывало раздражение чинопочитание, все больше распространявшееся в союзе. На губернской конференции с организацией прощался более двух лет руководивший ею Леонид Ильев. Было предложено выразить ему благодарность. В ответ на это комсомолец Севастьянов заявил, что поскольку в резолюции признали удовлетворительной линию губкома, это относится и к Ильеву, и для него это должно быть достаточно. Комсомолец Кулаковский назвал вынесение благодарности за хорошую работу совершенно неуместным, так как коммунист работать в меру своих способностей просто-напросто обязан. Предложение было снято с голосованияГАСПИТО. Ф. 1205. Оп. 1. Д. 549. Л. 40..
Предпринимались меры к разгрузке комсомольского актива. Было сокращено число заседаний и собраний. Предусматривалось больше времени предоставлять для самообразования комсомольцев, учитывать планы работы ячеек, как можно меньше привлекать комсомольцев на оторванные от практики совещания. Стали уделять внимание оздоровлению условий работы и быта активистов. В то же время были осуждены факты отрыва актива от своего хозяйства, стремления устроиться хоть куда служить начальником. В 1926 году бюро губкома комсомола выступило с обращением ко всем комсомольцам губернии: «Оживление работы комсомольских организаций, приспособление форм и методов этой работы к обслуживанию интересов и запросов молодежи — основной путь нашей дальнейшей работыГАСПИТО. Д. 135. Л. 11.».
На VII съезде комсомола основным средством оживления работы молодежного союза провозглашалось развитие внутрисоюзной демократии. Особенно большое внимание уделялось развитию критики и самокритики. На пленуме ЦК ВЛКСМ в ноябре 1926 года были осуждены такие явления, как составление предварительных списков руководящих работников и фактическое назначение их под видом выборов, голосование списком, отсутствие контроля над работой аппаратчиков и активистов со стороны союзных масс, разбухание комсомольского аппарата, круговая порука в комсомольских комитетах, отсутствие публичной критики на собраниях и пленумах, механическое копирование «взрослых» организаций, кумовство и протекционизм, приоритет бумажных отчетов перед «живой» деятельностью.
На местах дело не двинулось дальше традиционного одобрения решений съезда и пленума. Некоторые сельские активисты выступили против демократизации внутренней жизни союза. Инструктор ЦК ВЛКСМ, посетивший Кирсановский уезд, утверждал, что не стали выбирать в руководящие органы замеченных в пьянстве, воровстве, и активисты заговорили, будто «комсомольцы еще не доросли до демократииГАСПИТО. Ф. 1205. Оп. 1. Д. 1417. Л. 22 об.». При отклонении комсомольцами намеченных кандидатур, они нередко объявлялись неправильно понимающими внутрисоюзную демократию. Под демократией многие понимали лишь развитие совещательности.
По инициативе ЦК ВЛКСМ в 1927-1298 годах борьба с бюрократизмом стала самостоятельным направлением работы. Повсюду принимались специальные резолюции о борьбе с бюрократизмом. Причем даже в них она называлась обычно общественно-политической кампанией. Составляли планы «борьбы…». Проходили специальные мероприятия по борьбе с бюрократизмом на предприятиях и в учреждениях.
Во многом показателен пленум Моршанского укома комсомола, рассмотревший в мае 1927 года проблемы участия в работе партии по вопросам снижения цен, борьбы с бюрократизмом и рационализации производства. В докладе совершенно правильно говорилось, что нельзя огульно называть бюрократом каждого аппаратчика. Однако далее этот тезис служил защитой для примеров самого настоящего бюрократизма. Осуждаемые же в докладе факты назывались наследием царского аппарата, пережитками прошлогоГАСПИТО. Ф. 1209. Оп. 1. Д. 118. Л. 8..
В работе комсомола все больше проявлялись самоуспокоенность, некритичный подход к собственной деятельности. На губернской комсомольской конференции было сделано заявление, что, «наша тамбовская организация еще не была ни разу на ложном путиГАСПИТО. Ф. 1205. Оп. 1. Д. 1020. Л. 133.».
Можно, конечно, привести множество положительных примеров из деятельности комсомола, отбрасывая в сторону все недостатки. В недалеком прошлом большинство историков так и поступало. Однако в резолюции губпартконференции в ноябре 1927 года о работе комсомола говорилось: «многие хорошие начинания являются лишь работой отдельных организаций и слабо распространены по всей губернииРезолюция ХIХ-ой Тамбовской губернской
партийной конференции. 21-27 ноября
1927 г. Тамбов, 1927. С. 40.».
Все призывы к развитию внутрисоюзной демократии оказывались фикцией, так как одновременно принимались меры к тому, чтобы самодеятельность и демократия ни в коем случае не уводили от централизма и партийного руководства. О борьбе с бюрократизмом, развитии внутрисоюзной демократии, критики и самокритики в комсомольских организациях разрешалось вспоминать лишь после объявления очередной кампании, по команде сверху. В мае 1928 года на VIII съезде ВЛКСМ М.И. Калинин прямо заявил: «…Когда критику ведут комсомольцы, то каждый комсомолец должен насторожиться, оглядыватьсяVIII Всесоюзный съезд ВЛКСМ:
Стеногр. Отчет. М., 1928. С. 443.».
Александр Мильчаков, единственный из первых секретарей комсомола начала 1920-х годов, умерший своей смертью, пройдя через ГУЛаг, вспоминал, как следователь Мешик в 1939 году говорил, издеваясь на допросе: «Такие, как ты, отжили свой век, хоть ты не старый. Вы цепляетесь за жалкие побрякушки советской и партийной демократии, самокритики. Кому, к черту, они нужны? Вы не поняли изменившейся обстановки. Нужен обновленный, новый режим и прежде всего твердая власть, возглавляемая сильным «хозяином»»Мильчаков А. «Писать все-таки надо!..»
// Смена. 1988. № 13. С. 31.. Правота Мешика начинала проявляться уже в период нэпа, когда борьба с бюрократизмом, развитие внутрисоюзной демократии партийным руководством ограничивались тесными рамками директив.
Под понятие «бюрократизм» подводилось что угодно, только не бюрократический стиль работы самого аппарата. Все больше кампании по борьбе с бюрократизмом становились отвлекающим маневром. Боролись с «назначенчеством», продолжая назначать местных руководителей сверху. Боролись с бюрократизмом на предприятиях, во всю критикуя беспартийных, а о своих проблемах забывали совсем. Бюрократизм для аппарата был одним из невидимых врагов, на которые поочередно направлялась разрушительная энергия молодежи, а не своей болезнью. Бюрократический аппарат проявлял способность преобразовывать по своему подобию начинающих работников. Справедливо писал М.Н. Рютин: «Можно не быть бюрократом, и в то же время, попавши в бюрократический аппарат, сделаться жертвой этого аппарата, попасть под его воздействиеБольшевик. 1925. № 5. С. 52.».
Для страны бюрократический стиль, установившийся в комсомольских организациях был особенно пагубен тем, что начиная карьеру в комсомоле, номенклатурные работники переносили его и в государственные учреждения. Зеркально отражался стиль комсомольской работы в стиле деятельности пионерских отрядов. То есть в стране формировалась своеобразная эстафета поколений, в которой самостоятельность, инициативность, оригинальность были «нарушениями правил», за которые в двадцатые годы следовало отрешение от активной политической деятельности. Неспособность режима таким образом полностью искоренить демократические настроения в обществе вела к вызреванию более радикальных способов борьбы с инакомыслием.
